РУССКОЕ СЛОВО

ПОРОША

                                 Надежде

Неторопкий падает снежок,

На ладонь доверчиво ложится,

Потому и светятся свежо

Земляков улыбчивые лица.

 

Кистью немудрящею зима

Побелила русские просторы.

Встали, словно пряники, дома,

Выросли сугробов сдобных горы.

 

Что ж еще прикажете желать?

Большего к чему искать на свете? –

Прочен кров, застелена кровать,

Хлеб в достатке, и здоровы дети.

 

К нам не ступит зависть на порог,

Пусть она, бессильная, ярится...

Неторопкий падает снежок,

А куда, скажите, торопиться?

 

 

ОКСКИЕ ПРИСТАНИ

 

Была пора, я верил в радость встречи,

Казалось мне, разлука – не беда...

Так почему совсем по-человечьи

Беспамятством подернулась вода?

 

Где пристани в Елатьме и Починках –

В огромный мир влекущее окно?..

Подумать страшно – будто на поминках

Разлучного прощанья пью вино.

 

О, Господи! Печально стать ненужным

И вспоминать, что осенью глухой

Дредноуты причалов безоружных

Сгоняли, как скотину, на убой.

 

Поток времен влечет неудержимо,

И не унять его, не обуздать...

Пустеют берега Оки любимой –

Куда ж теперь прикажете пристать?

 

* * *

Я отца терзал вопросами

Про войну, и, хмуря бровь,

Он в ответ: «Чего ж хорошего? –

Грязь, работа, пот и кровь...

 

Полстраны костями выстлано,

Сколько их, моих друзей,

Перемолото за Истрою

В мясорубке страшных дней.

 

Не избудешь долю русскую,

Сам себе порой не рад –

Вспомню фронт и снова чувствую

Сладковатый трупов смрад.

 

Ад кромешный под бомбежками,

С неба вой и в горле вой...

Не жильцами – головешками

Возвращались мы домой.

 

Пот и кровь, сынок, не вымыслы,

Жизнь стояла на кону.

На горбу своем мы вынесли

Из огня войны страну.

 

Все стерпели, но вопросами

Не трави ты душу мне...

Враг разбит, но что хорошего

Даже в праведной войне?»

 

 

* * *

А береза была золотая.

А береза плакучей была...

И небес тишина голубая

По осеннему чуду текла.

 

Было весело сердцу живому,

Было больно глазам от любви,

И тянуло на волю из дому

С неподъемною мукой в крови.

 

И не веря словам от бессилья,

Словно больше уже не дыши.

Золотая дымилась Россия

У картофельной бурой межи.

 

А береза была золотая

И, сквозная, светилась она,

Как намек, что планида такая

Для смертельного счастья дана.

 

 

* * *

                         Валерию Шамшурину

Разве нет на то причин,

Чтоб о жизни думать плохо?

Давит ворохом кручин

Дней шальная суматоха...

 

Потому давно уже

Было молвлено поэтом

С тихой жалостью в душе:

«Все уйдем, но суть не в этом».

 

В море слов – разор, беда,

Темен лик, а вроде зрячий...

Все событий чехарда

Переврет, переиначит.

 

Средь щебечущих осин,

На краю земной любови,

За грехи расчет один

Царь Небесный уготовит.

 

Свечка жизни тлеет чуть,

И осталось вслед поэту

С нежной горечью вздохнуть:

«Все уйдем, но суть не в этом!»

 

 

* * *

Выходя на свет из тьмы,

Как плодов грядущих завязь,

Снова Русь меняем мы,

Вместе с ней самой меняясь.

 

Но такой разор в душе

И смертельная усталость,

Даже горечи уже

В русском сердце не осталось.

 

Сколько раз невесту – Русь

С близкой гибелью венчали!..

Я глухой воды напьюсь

От несбывшихся печалей...

 

Мир осенний гол и пуст,

Ночевать к себе не пустит.

Вновь горит рябины куст –

Вечный знак российской грусти.

 

И хоть меркнет окоем,

Жизнь взахлеб не зря мы славим!..

Русь с собою не возьмем,

А живым ее оставим.

 

 

* * *

Если рвутся ботинки –

значит, просятся ноги на волю

Босиком пробежать

по широкому, чистому полю,

Вспомнить детство свое,

вспомнить трав заревую прохладу,

Чтоб почувствовать вновь

неизбывную жизни отраду.

 

К небу рвется душа –

значит, рвутся житейские путы,

Что терзали тебя ежечасно и ежеминутно,

Так – рубаху с плеча,

чтоб застежки летели горохом...

Хохочи надо мной,

насмехайся, шальная эпоха.

 

Не жалею ботинок,

коль рвутся, то, значит, так надо,

Босиком в небеса –

суматошного мира награда...

Лишь распахнутый весь

ты приемлешь и небо, и поле.

Вот и вся недолга –

избавленье от вечной неволи.

 

 

* * *

Разве можно прожить без России?

Пусть по капельке выцедят кровь –

Не уеду я в страны чужие

Умирать за чужую любовь.

 

И рыдаю от горькой потери –

Сколько раз

дети этой земли

Умереть без нее не хотели,

Если жить для нее не могли...

 

 

* * *

Был мальцом, но помню недороды,

Как томил пшеничку суховей...

Но спасала русская природа

По великой милости своей.

 

Грызли в роще заячью капусту.

В заливных лугах – гусиный лук,

Может быть, тогда рождалось чувство

Родины, принявшей столько мук.

 

И, когда я в детство возвращаюсь

По тропинкам памятной души,

Дивную испытываю зависть

К юным дням, оставшимся в глуши.

 

Потому нисколько не горюю,

Что порой блуждаю, как во мгле.

По клубнику гряну луговую –

Лучшую из ягод на земле.

 

Что ж опять лихие недороды?

Саранча, горючий суховей?

Прогневилась матушка-природа

На своих беспутных сыновей.

 

 

* * *

Мне везло на хороших людей,

Но плохие мне тоже встречались,

И поднялся горючий кипрей

На местах моих горьких пожарищ.

 

«Под собою не чуя страны», –

Безъязыкость ли в том виновата, –

Ну кому мы такие нужны

Над дымящейся бездной разврата?

 

Правду зло облапошит легко.

Всех коврижек не съесть, что сулили...

Говорите своим языком,

Даже если его отрубили.

 

 

* * *

Вновь неба пронзительна просинь,

И время подняться с колен... 

Восстал древний храм Мироносиц, 

Стряхнувши безверия тлен.

Средь массы случайных нелепиц, 

Под осени медленный плач 

Уйми утешительный лепет,

Несбывшейся жизни палач.

Коль руки примерзли к железу, 

Коль бедственный зиждется трон,

Коль русскою сказкой нетрезвой,

Как встарь, ты опять опьянен.

О том ли в молитвах просили?

О том ли душа возопит?..

Вновь храмы встают по России,

Да паства в могилах лежит.

 

 

ГОРОДСКОЕ УТРО

 

Все привычно и слишком знакомо, 

Новизною не балуют дни...

На панели стандартного дома

Гасит утро ночные огни.

 

Так пронзит тебя холод погожий, 

Что захочешь вернуться назад, 

Всей душой ощущая и кожей 

Недоверчивой осени взгляд.

 

Магазинов пустынны витрины. 

Сонно дворники мусор метут, 

Но вспотевшие разом машины 

Вновь куда-то поспешно бегут.

 

Здравствуй, утро!

И, здравствуй, надежда!

Ярок кленов прощальный костер...

Снова солнышко щурится нежно,

Из-за Дятловых выплывши гор.

 

Минет час, и уже неподсудно

Ни мечтам,

ни словам,

ни делам

Безвозвратно ушедшее утро,

Новый день подарившее нам.

 

 

* * *

                            Брату Николаю

Возвращаюсь на родину снова, 

Там, где светятся детства огни,

Откровеньями чуда земного

Переполнены летние дни.

 

Ночью веки дремотно смыкая,

Я услышу сквозь сонный уют,

Как по крыше тесовой сарая 

Переспевшие яблоки бьют.

 

И покатятся в росные травы, 

И приникнут к родимой земле

Ради будущей жизни и славы, 

Что до срока таятся во мгле.

 

 

* * *

По сердцу закаты и рассветы, 

Клекот птиц разлучный в сентябре,

Женщины любимые, поэты,

Даль полей в морозном серебре.

 

По сердцу с друзьями порыбачить, 

Вкалывать с утра и до утра,

Не шалеть от выпавшей удачи,

Не жалеть для ближнего добра.

 

Не хотел я выглядеть солидным, 

Но любил метели в феврале... 

Господи! Как все-таки обидно, 

Что меня не будет на земле.

 

 

НА МОСКОВСКОМ ВОКЗАЛЕ

                         Александру Фигареву

На вокзале утром суета, 

Толкотня в тоннельных переходах, 

На перроны сыпят поезда 

Тысячи приезжего народа.

 

Выползли бомжи на белый свет, 

Сизые от клея с политурой, 

У «ментов» совсем желанья нет

С эдакой возиться «клиентурой».

 

На ступеньку выставив «портвей» 

С плавленым сырочком на газетке,

Веселит насупленных людей 

Мужичок в замурзанной жилетке.

 

Ох, не зря стрелял он по рублю 

И явил, поддатый, миру жалость: 

- Подходи, кто хочет, - похмелю, 

На поправ маленечко осталось.

 

И подумал я, замедлив бег,

Суетные мысли усмиряя,

Вот, глядишь, бомжует человек,

А душа-то добрая какая!

 

 

ДРУЗЬЯМ БАЛАХНИНЦАМ

 

Жизнь трясла, словно вора за ворот,

И, казалось, подходит хана!

Но старинный призрел меня город – 

Солоница Руси – Балахна.

 

Он не рвал, домогаясь, одежду,

За чужие грехи не корил,

Подарил мне любовь и надежду,

И надежных друзей подарил.

 

Он открыл мне величие Волги,

От немотства избавил язык…

Впрочем, что там, в признаниях долгих

Рассыпаться, увы, не привык.

 

Просто греет участье такое,

Только все ж не расплатой за то

Я растил этот город и строил,

Полюбив некичливый простор.

 

Здесь дано моим детям родиться,

Видеть явь, а не прошлые сны,

Что они волжской воли десница,

Созидающей вечность страны.

 

И когда жизнь хватает за ворот,

Чтобы вытряхнуть душу до дна,

Я спокоен – хранит меня город,

Город Минина – Балахна!